Я продолжала рассматривать их, а по временам переводила взгляд на учительниц, причем ни одна из них мне не понравилась; в полной было чтото грубоватое, чернявая казалась весьма сердитой особой, иностранка — несдержанной и резкой, а мисс Миллер, бедняжка, с ее красноватолиловыми щечками, производила впечатление существа совершенно задерганного. Я ответил, что до сих пор считаю, что обратное время связано с какойто другой реальностью и другой Вселенной. Внезапно она отшвырнула растение и, словно обжегшись, отдернула руку. Комнату для гостей и спальню, примыкавшую к маленькой гостиной, я обставила заново мебелью красного дерева с малиновой обивкой; в коридоре и на лестницах расстелила ковры. Что бы там ни произошло, открывшийся из окна вид теперь даже отдаленно не напоминал Трентон-стрит или Брайант-парк; Рози увидела женщину в мареновом хитоне, стоящую на вершине заросшего густой высокой травой холма, смотрящую вниз на развалины храма.
О… Я так и думала, что вы удивитесь. Идите за мной! воскликнул он. Он был запряжен — не то в тележку, не то в кабриолет или фаэтон с двумя сиденьями. Их готовность принимать боль гораздо выше, их информационная система открыта для окружающего мира. Я была уверена, что там рассказывается о действительных происшествиях, и это повествование вызывало во мне более глубокий интерес, чем обычные волшебные сказки. Он впился зубами в палец, наслаждаясь болью, вгрызаясь в плоть, пробуя вкус собственной крови, такой соленой и такой густой, похожей на кровь Тампера, хлынувшую после того, как он перекусил артерию у основания… — Мама, что этот дядя делает с рукой? — Не обращай внимания, идем скорее.
Подходящий момент не заставил себя долго ждать. Она искренне уди вилась: Ты зачем книги этого подлеца читаешь? Как зачем? Интересно.
Рослый полицейский склонился к нему поближе, настолько близко, что Рамон услышал запах сигарет и шотландского виски в его дыхании. Нам стал знаком странный человеческий придорожник, «Гитчгайкер», Homo pollex учёных, ждущий, чтобы его подобрала попутная машина, и его многие подвиды и разновидности: скромный солдатик, одетый с иголочки, спокойно стоящий, спокойно сознающий прогонную выгоду защитного цвета формы; школьник, желающий проехать два квартала; убийца, желающий проехать две тысячи миль; таинственный, нервный, пожилой господин, с новеньким чемоданом и подстриженными усиками; тройка оптимистических мексиканцев; студент, выставляющий на показ следы каникульной чёрной работы столь же гордо, как имя знаменитого университета, вытканное спереди на его фуфайке; безнадёжная дама в непоправимо испортившемся автомобиле; бескровные, чеканно очерченные лица, глянцевитые волосы и бегающие глаза молодых негодяев в крикливых одеждах, энергично, чуть ли не приапически выставляющих напряжённый большой палец, чтобы соблазнить одинокую женщину или сумрачного коммивояжёра, страдающего прихотливым извращением. Как странно, — воскликнул он, вдруг опять отвлекаясь от своего рассказа, — как странно, что я выбрал именно вас своей наперсницей! И еще более странно, что вы слушаете меня совершенно спокойно, словно это самая обычная вещь на свете, чтобы мужчина, подобный мне, рассказывал всякие истории о своей возлюбленной неискушенной, молодой девушке. И когда я, наконец, заговорила, то лишь для того, чтобы сказать: Лучше бы мне не родиться на свет или по крайней мере никогда не приезжать в Торнфильд! Оттого, что вам жаль расстаться с ним? Глубокое волнение, пробужденное печалью и любовью, все сильнее овладевало мной, рвалось наружу, требовало своих прав, хотело жить, взять верх над всем. Впрочем, никакой не могло быть речи о том, чтобы мне тут поселиться. Это желание поставить на пьедестал добро и изгнать зло. Оставшись в блузке без рукавов, онабыстро надела на руку браслет, подняв его выше локтя и тут же ощутила прилив могучей силы; не имело значения, существует ли эта сила на самом деле или только в ее восприятии.
Итак, раздается вой сирены, который дестабилизирует внутреннее, психическое состояние обезьян и грозит физической дестабилизацией. Через три дня я звоню ей снова. Периодически во всем человечестве, как в едином организме, происходили вспышки зависимости от человеческих ценностей, и тогда многие цивилизации гибли, а выживали те, у кого потенциал правильного направления был наибольшим.
http://christopher-simeon.blogspot.com
Комментариев нет:
Отправить комментарий